Итак, мы в пути. Идеально гладкое, не в пример нашим, французское шоссе почти бесшумно стелется под колеса стремительного «пикардийца», за окном одно за другим проносятся поля. Ни одно из них не пустует, все при деле — стоит немного отъехать от пригородов Парижа, как сельскохозяйственная мощь Франции открывается во всей своей красе. Вдалеке, словно здоровенные жуки, ползают тракторы. Работа идет в неспешном французском ритме, и, разумеется, на обед полностью останавливается, это святое. Если ненадолго отвлечься от дороги и присмотреться к горам урожая, сваленным едва ли не возле обочины шоссе, можно увидеть, что именно убирают фермеры в конце октября. Это — фанфары! — редька. И вот что интересно: ни до, ни после мне не доводилось слышать о каких-то чудесных свойствах местной редьки, из наблюдений за бытом французов тоже нельзя сделать вывод, что они жить без нее не могут. При этом урожай редьки так внушителен, что ей, кажется, можно прокормить все население, и еще останется на экспорт…
Один из самых типичных нормандских пейзажей
Впрочем, мы отвлеклись.
Шоссе идет почти строго на север, тут и там попадаются ответвления, как добротно заасфальтированные, так и обычная грунтовка. У некоторых съездов с шоссе стоят большие щиты — фермеры зазывают свернуть с трассы, чтобы купить у кого овощей с фруктами, у кого мяса со всевозможными колбасами и ветчинами. На беду местных фермеров, качество дороги позволяет гнать во весь опор, получая удовольствие от езды, но, разумеется, не превышая скорости — в Европе с этим строго. В результате большинство щитов мелькают мимо тогда, когда уже поздно сбрасывать скорость, и нужный поворот остается позади. Попытки прочитать зазывные надписи превращаются в аттракцион по угадыванию только что упущенных возможностей. И хотя никто не запрещает зайти на второй круг, чтобы нырнуть в заветное ответвление, мы никуда не сворачиваем. Оставляя раздосадованных фермеров ждать бегущих из города парижан, наш «Пежо» мчится в сторону Ла-Манша.
Яблоня, плоды которой используют при приготовлении сидра — обратите внимание на их цвет!
Пейзаж за окном незаметно, но бесповоротно меняется. Там, где поблизости нет городов — а вернее, сразу, как только выезжаешь за их пределы — взору все чаще предстает одна и та же идиллическая картина. Упитанные коровы, донельзя серьезные и, судя по всему, весьма озабоченные тем, как они смотрятся со стороны, лениво пасутся под сводами яблоневых рощ. Кстати, я открыл одно небольшое, но непреложное правило. Вряд ли в жизни оно вам пригодится, но тем не менее. Если вы неожиданно для себя вдруг поймете, что не знаете, где находитесь, просто осмотритесь по сторонам. Если вам откроется именно такой вид — коровы, яблони, изумрудная трава, а в придачу к этому чистый и свежий воздух и голубое небо, в общем, что-то такое, на что можно смотреть вечно, то дальше можно не гадать. Только что одной проблемой в вашей жизни стало меньше: вы в Нормандии.
Еще один из нормандских пейзажей, опять-таки, очень типичных
Нам это правило не пригождается (я ведь уже сказал, что оно не очень-то практичное) — мы и так знали, что наш путь лежит сюда, в Нормандию, благословенный край, которому, однако, пришлось немало повидать на своем веку. Грузить вас историей этой французской области (которая, в свою очередь, делится на два региона — Нижнюю Нормандию и Верхнюю Нормандию), в мои планы не входит — а история эта начинается одновременно с началом нашей эры, когда несколько полудиких галльских племен подверглись принудительному «оцивилизовыванию» со стороны Римской Империи. Спустя почти тысячелетие, большая часть которого прошла под знаком непрекращающихся саксонских и германских набегов, Нормандия обрела свое современное имя. Произошло это довольно интересно.
Все здешние красоты за один день не увидишь. Даже одним глазком!
Вождь норманнов (то бишь викингов) по имени Роллон был изгнан из родных земель и, недолго думая, захватил нынешнюю Нормандию, откуда стал совершать регулярные набеги, опустошая остальные части Франции. Дошло до того, что Роллон осадил Париж — и тогдашний король Франции, Карл Простоватый, был вынужден пойти на уступки. Он отдал Роллону захваченные им земли (и собственную дочь в придачу), взамен чего норманн принял христианство под именем Роберта и принес монарху присягу, объявив себя его вассалом. Став герцогом, Роллон проявил себя, в общем-то, вполне достойно, а его владения стали называться Нормандией в честь людей, которых он привел во Францию.
Самый обычный городок — а в нем такая вот красота
Ладно, ладно, постараюсь не перегибать палку с историей, вернемся к нашим баранам, вернее, к коровам — ведь именно благодаря их неустанному труду на благо нормандского АПК наша первая остановка лежит далеко в стороне от трассы Париж-Руан. Даю вам очередной бесплатный совет, на сей раз, надеюсь, более полезный, чем предыдущий. Трассы между городами, скоростные, удобные, прямые, как стрела, проложены для тех, кто спешит попасть из одного города в другой как можно скорее. Наипервейшее правило каждого, кто хочет увидеть хоть что-то интересное за их пределами — свернуть с этой трассы, и чем раньше, тем лучше. При этом, разумеется, желательно (хотя и не совсем обязательно) знать, куда именно вы сворачиваете — но проблем с этим возникнуть не должно, особенно учитывая обилие как традиционных методов ориентирования на местности вроде изучения годовых колец на пнях деревьев и пологости муравейников, так и современных средств навигации. Мы, к счастью, тоже знали, куда именно лежал наш путь.
Есть в Нормандии церкви и поменьше…
Есть на планете Земля географические объекты, названия которых известны всему миру. Порой это происходит совершенно случайно. Вот скажите, кто сейчас знал бы название деревни Ватерлоо, что под Брюсселем, если бы не один корсиканец?.. А ведь битва при Ватерлоо вполне могла войти во все учебники как сражение при Бель-Альянсе, на чем настаивали пруссаки, или при Мон-Сен-Жан, если бы Наполеону удалось одержать верх. И как, скажите, как тут не верить в мистическую силу случайности? В отличие от Ватерлоо, известность деревни Камамбер случайной никак не назовешь — хотя бы потому, что одноименный сыр завоевал сердца гурманов по всему миру не сразу, а постепенно, по мере того, как прогресс позволял хранить этот нежный продукт все дольше, а доставлять — все дальше. Как сейчас принято считать, камамбер начали производить в 1791 году, когда, в разгар Французской революции, набожная крестьянка Мари Арель дала убежище некоему монаху, а он в благодарность поделился с нормандкой рецептом особого сыра, никогда до этого не покидавшего стен монастыря. Что интересно, имени монаха история не сохранила, а Мари Арель за ее «открытие» даже был поставлен памятник. Был ли сыр, которым торговала Мари, похож на нынешний камамбер, или это всего лишь притянутая за уши, пусть и красивая, легенда (монах-то, как говорят, был из Бри, а это совсем другой регион и совсем другой сыр), мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Современный же камамбер, как говорят, обязан своей популярностью знаменитой круглой фанерной коробке-футляру, изобретение которой позволило доставлять сыр в целости и сохранности в отдаленные города и веси.
Запомнить названия некоторых деревень получается только так
Сейчас в деревне Камамбер живет не больше двухсот человек, но в ее популярности нет ничего удивительного — Нормандия по разнообразию производимых здесь сыров стоит особняком даже во Франции, стране, славящейся своими сырами на весь мир. Благодаря этому по Нормандии был проложен специальный маршрут — дорога сыров, которая манит туристов и гурманов со всего мира. Эта дорога проходит через три географических точки, где производятся одноименные сыры — Камамбер, Ливаро и Пон-л’Эвек. Получается нечто среднее между гастрономическим аттракционом и захватывающим приключением с непременно счастливым концом, когда принцесса обязательно обретает свободу, а сыры съедаются к вящей радости как путешественников, так и местных фермеров. Если ехать из столицы Нормандии, Руана, то первой точкой в этом маршруте будет Пон-л’Эвек, но мы-то двигались со стороны Парижа, а это значит, что нас ждет Камамбер.
