Хорошо ли жил русский помещик?
Когда читаешь или смотришь кино про жизнь в императорской России, волей-неволей закрадывается мысль, мол, а неплохо они там жили, все эти князья да графья. Да, общеизвестно, что 98% населения страны по нынешним меркам находилось далеко за чертой бедности, но от этого лишь сильнее хочется верить, что оставшиеся 2%, привилегированная прослойка, дворянство, жили куда лучше, чем мы с вами. Балы в Зимнем дворце, вереницы карет на Большой Морской, чинные переезды на летние дачи, вот это все. Но так ли хорошо жил русский помещик на самом деле?..
Приезжая на Псковщину, видишь деревни, которые за последние 200 лет вообще вряд ли сильно изменились. Разница лишь в том, что в позапрошлом веке здесь жили крепостные, а сейчас — почти никто. Но музей-заповедник «Пушкинские горы», конечно, дело иное — сюда едут специально и издалека, так что народу тут хватает. Вот и я, попав сюда, увидел, как жили небогатые помещики из тех, что составляли большую часть российского дворянства.
Самая красивая усадьба Пушкинских гор, конечно, Петровское. Именно здесь жил арап Петра Великого, Абрам Петрович Ганнибал, после смерти которого имение было разделено: Петровское отошло старшему сыну, а дед Александра Сергеевича Пушкина получил усадьбу Михайловское.
Вот и она. Сравнив два дома на этих фотографиях, понимаешь, что они отличаются не так уж существенно — разве что колоннада Петровского делает эту усадьбу более помпезной. Убери ее, и получишь не самый большой дом, ненамного отличающийся от «усадьбы» пенсионера-дачника, который сорок лет назад получил от государства свои шесть соток за сто первым километром.
Впрочем, колоннада в Михайловском тоже есть — просто она обращена в сторону озера, спуск к которому, в отличие от Петровского, более крут и оборудован лестницей. Обе усадьбы расположены на берегах одного и того же озера, так что при желании с Михайловского можно разглядеть Петровское, и наоборот.
Да, колонн у обычных дач, пожалуй, все-таки не водится, как и голландских изразцовых печей. В остальном сходство поразительное: несколько комнат, не слишком больших и довольно скупо обставленных — вот и вся усадьба. Где бальная зала, я вас спрашиваю? Где домашний театр? Где ажурная башня с винтовой лестницей? Ничего этого нет, и у небогатых дворян никогда не было. Кабинет поэта — более чем скромный.
Кухня, баня — все это было расположено в отдельных флигелях: в главном доме усадьбы жила и принимала гостей хозяйская семья, но он был слишком мал для того, чтобы разместить в нем все остальное.
Еще один флигель — домик няни. К слову, это единственное из строений Михайловского, которое уцелело до XX века, да и оно сгорело во время немецкой оккупации. Вся усадьба была заново выстроена после войны, воссоздана по старым иллюстрациям и на старых фундаментах.
В домике няни можно увидеть пару гаджетов тех времен: умывальник модели «урыльник» и палку с сучками, которая служила тогдашним кухаркам в качестве миксера. Если метнуться в прошлое на машине времени, обычный блендер можно обменять на породистого скакуна-ахалтекинца — если, конечно, вы придумаете, как пользоваться им без электричества. Блендером, не скакуном.
Травы, развешенные возле русской печи — больше для красоты. Не очень-то верится, что тогдашние крепостные так вот запросто сушили острые перцы, что твои венгры или испанцы.
А вот один из двух рыжих бандитов, самых наглых обитателей Михайловского, которые бесцеремонно снуют по усадьбе, забираясь везде, где только можно. По словам смотрителей, особенно жалуют они печь в домике няни — на моих глазах кот забрался туда быстрее, чем успели закрыть дверь. Вот уж кто точно на жизнь не жалуется.
Еще один домик на окраине усадьбы с особо симпатичной крышей. Кроме этого есть еще аллеи и просторы, но бытовыми условиями русские помещики, как видим, похвастать не могли. Тут даже не столько за наше всё обидно, сколько переполняет радость от того, что сегодня нам доступны простейшие удобства, о которых несколько поколений назад люди не могли даже мечтать.
Да, виды здесь, конечно, потрясающие, а летом все наверняка еще красивее. Поэт, впрочем, томился в Михайловском, а когда жил здесь во время ссылки, несколько раз пытался сбежать. Можно ли его за это винить?..
